Неточные совпадения
— Да, но ты согласись, что открывается новое, несомненно полезное учреждение. Как
хочешь,
живое дело! Дорожат в особенности тем, чтобы дело ведено
было честно, — сказал Степан Аркадьич с ударением.
Первое время деревенской жизни
было для Долли очень трудное. Она
живала в деревне в детстве, и у ней осталось впечатление, что деревня
есть спасенье от всех городских неприятностей, что жизнь там
хотя и не красива (с этим Долли легко мирилась), зато дешева и удобна: всё
есть, всё дешево, всё можно достать, и детям хорошо. Но теперь, хозяйкой приехав в деревню, она увидела, что это всё совсем не так, как она думала.
Степан Аркадьич покраснел при упоминании о Болгаринове, потому что он в этот же день утром
был у Еврея Болгаринова, и визит этот оставил в нем неприятное воспоминание. Степан Аркадьич твердо знал, что дело, которому он
хотел служить,
было новое,
живое и честное дело; но нынче утром, когда Болгаринов, очевидно, нарочно заставил его два часа дожидаться с другими просителями в приемной, ему вдруг стало неловко.
— Но ведь как же — мертвые? Ведь этак же нельзя написать. Они
хотя и мертвые, но нужно, чтобы казались как бы
были живые.
Кто б ни
был ты, о мой читатель,
Друг, недруг, я
хочу с тобой
Расстаться нынче как приятель.
Прости. Чего бы ты за мной
Здесь ни искал в строфах небрежных,
Воспоминаний ли мятежных,
Отдохновенья ль от трудов,
Живых картин, иль острых слов,
Иль грамматических ошибок,
Дай Бог, чтоб в этой книжке ты
Для развлеченья, для мечты,
Для сердца, для журнальных сшибок
Хотя крупицу мог найти.
За сим расстанемся, прости!
He мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии
живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и
быть — рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где
хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в
живом деле, полном непрерывного движения, трудно
было представить.
Кулигин. Как можно, сударь! Съедят,
живого проглотят. Мне уж и так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать! Вот еще про семейную жизнь
хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже
есть, что послушать.
Появление Обломова в доме не возбудило никаких вопросов, никакого особенного внимания ни в тетке, ни в бароне, ни даже в Штольце. Последний
хотел познакомить своего приятеля в таком доме, где все
было немного чопорно, где не только не предложат соснуть после обеда, но где даже неудобно класть ногу на ногу, где надо
быть свежеодетым, помнить, о чем говоришь, — словом, нельзя ни задремать, ни опуститься, и где постоянно шел
живой, современный разговор.
Другие гости заходили нечасто, на минуту, как первые три гостя; с ними со всеми все более и более порывались
живые связи. Обломов иногда интересовался какой-нибудь новостью, пятиминутным разговором, потом, удовлетворенный этим, молчал. Им надо
было платить взаимностью, принимать участие в том, что их интересовало. Они купались в людской толпе; всякий понимал жизнь по-своему, как не
хотел понимать ее Обломов, а они путали в нее и его: все это не нравилось ему, отталкивало его,
было ему не по душе.
Прочими книгами в старом доме одно время заведовала Вера, то
есть брала, что ей нравилось, читала или не читала, и ставила опять на свое место. Но все-таки до книг дотрогивалась
живая рука, и они кое-как уцелели,
хотя некоторые, постарее и позамасленнее, тронуты
были мышами. Вера писала об этом через бабушку к Райскому, и он поручил передать книги на попечение Леонтия.
Райский знал и это и не лукавил даже перед собой, а
хотел только утомить чем-нибудь невыносимую боль, то
есть не вдруг удаляться от этих мест и не класть сразу непреодолимой дали между ею и собою, чтобы не вдруг оборвался этот нерв, которым он так связан
был и с
живой, полной прелести, стройной и нежной фигурой Веры, и с воплотившимся в ней его идеалом, живущим в ее образе вопреки таинственности ее поступков, вопреки его подозрениям в ее страсти к кому-то, вопреки, наконец, его грубым предположениям в ее женской распущенности, в ее отношениях… к Тушину, в котором он более всех подозревал ее героя.
— Шила в мешке не утаишь. Сразу видно, — свободный ум, — стало
быть, вы
живая, а не мертвая: это главное. А остальное все придет, нужен случай.
Хотите, я…
Всех печальнее
был Тит Никоныч. Прежде он последовал бы за Татьяной Марковной на край света, но после «сплетни», по крайней мере вскоре,
было бы не совсем ловко ехать с нею. Это могло подтвердить старую историю,
хотя ей частию не поверили, а частию забыли о ней, потому что
живых свидетелей, кроме полупомешанной бабы, никого не
было.
— Может
быть, — говорила она, как будто отряхивая хмель от головы. — Так что же? что вам? не все ли равно? вы этого
хотели! «Природа влагает страсть только в
живые организмы, — твердили вы, — страсть прекрасна!..» Ну вот она — любуйтесь!..
За ширмами, на постели, среди подушек, лежала, освещаемая темным светом маленького ночника, как восковая, молодая белокурая женщина. Взгляд
был горяч, но сух, губы тоже жаркие и сухие. Она
хотела повернуться, увидев его, сделала
живое движение и схватилась рукой за грудь.
У Леонтия, напротив, билась в знаниях своя жизнь,
хотя прошлая, но
живая. Он открытыми глазами смотрел в минувшее. За строкой он видел другую строку. К древнему кубку приделывал и пир, на котором из него
пили, к монете — карман, в котором она лежала.
Привалов напрасно искал глазами
хотя одного
живого места, где можно
было бы отдохнуть от всей этой колоссальной расписанной и раззолоченной бессмыслицы, которая разлагалась под давлением собственной тяжести, — напрасные усилия.
— На прощанье?! Спокойно?! Боже мой… Нет, ты никуда не уйдешь… я
живую замурую тебя в четыре стены, и ты не увидишь света божьего… На прощанье!
Хочешь разве, чтобы я тебя проклял на прощанье?.. И прокляну…
Будь ты проклята,
будьте вы оба прокляты!..
Доктор Герценштубе и встретившийся Ивану Федоровичу в больнице врач Варвинский на настойчивые вопросы Ивана Федоровича твердо отвечали, что падучая болезнь Смердякова несомненна, и даже удивились вопросу: «Не притворялся ли он в день катастрофы?» Они дали ему понять, что припадок этот
был даже необыкновенный, продолжался и повторялся несколько дней, так что жизнь пациента
была в решительной опасности, и что только теперь, после принятых мер, можно уже сказать утвердительно, что больной останется в
живых,
хотя очень возможно (прибавил доктор Герценштубе), что рассудок его останется отчасти расстроен «если не на всю жизнь, то на довольно продолжительное время».
Я увидел невеселую,
хотя пеструю и
живую картину: все
было пьяно — всё, начиная с Якова.
Толпа продолжала наступать, и когда передние окружили Михея Зотыча, Анфим не вытерпел и понукнул лошадь. Кто-то
хотел загородить ему дорогу, кто-то хватался за поводья, но лошадь
была ученая и грудью пробила
живую стену. Мелькнули только искаженные злобой лица, сжатые кулаки. Кто-то сдернул с Анфима шапку. Полетела вдогонку толстая палка. Все это случилось так быстро, что Анфим опомнился только за околицей.
— Все жалятся на него… — заметила баушка Лукерья. — Затеснил совсем старателей-то… Тоже ведь
живые люди: пить-есть
хотят…
Но теперь старый Тит опять наложил свою железную руку на все хозяйство,
хотя уж прежней силы у него и не
было: взять подряд на куренную работу
было не с чем — и вся снасть позорена, и своей
живой силы не хватило бы.
Корфова книга вам не понравится — я с отвращением прочел ее,
хотя он меня уверял, что
буду доволен. Значит, он очень дурного мнения обо мне. Совершенно то же, что в рукописной брошюре, только теперь не выставлены имена
живых. Убийственная раболепная лесть убивает с первой страницы предисловия. — Истинно, мне жаль моего барона!..
— Нет! — горячо воскликнул Лихонин. — Может
быть, — почем знать? Может
быть, мне удастся спасти хоть одну
живую душу… Об этом я и
хотел тебя попросить, Платонов, и ты должен помочь мне… Только умоляю тебя, без насмешек, без расхолаживания…
Меньшая из них, Катерина,
была живого и веселого нрава; она и прежде нравилась нам больше, теперь же
хотели мы подружиться с ней покороче; но, переменившись в обращении, то
есть сделавшись учтивее и приветливее, она
была с нами так скрытна и холодна, что оттолкнула нас и не дала нам возможности полюбить ее, как близкую родню.
Я знала, отчего ты ушел: ты не
хотел нам мешать и
быть нам
живым укором.
— Обыкновенно — продать. Чего вам еще? Главное, паныч у нас такой скаженный. Чего захотелось, так весь дом перебулгачит. Подавай — и все тут. Это еще без отца, а при отце… святители вы наши!.. все вверх ногами ходят. Барин у нас инженер, может
быть, слышали, господин Обольянинов? По всей России железные дороги строят. Мельонер! А мальчишка-то у нас один. И озорует.
Хочу поню
живую — на тебе поню.
Хочу лодку — на тебе всамделишную лодку. Как
есть ни в чем, ни в чем отказу…
Ведь вся эта нескладная театральная суматоха и всеобщая путаница являлась только
живым сколком и продолжением того, что считалось за действительность в господском доме; те же декорации и кулисы, тот же оптический обман на каждом шагу и только меньше фальши и лжи,
хотя актеры и актрисы должны
были изображать совсем других людей.
Мать засмеялась. У нее еще сладко замирало сердце, она
была опьянена радостью, но уже что-то скупое и осторожное вызывало в ней желание видеть сына спокойным, таким, как всегда.
Было слишком хорошо в душе, и она
хотела, чтобы первая — великая — радость ее жизни сразу и навсегда сложилась в сердце такой
живой и сильной, как пришла. И, опасаясь, как бы не убавилось счастья, она торопилась скорее прикрыть его, точно птицелов случайно пойманную им редкую птицу.
И за всем тем чтоб
было с чиновниками у него фамильярство какое — упаси бог! Не то чтобы водочкой или там «братец» или «душка», а явись ты к нему в форме, да коли на обед звать
хочешь, так зови толком: чтоб и уха из
живых стерлядей
была, и тосты по порядку, как следует.
Молодой человек, напротив того, начинает уже смутно понимать, что вокруг его
есть что-то неладное, разрозненное, неклеящееся; он видит себя в странном противоречии со всем окружающим, он
хочет протестовать против этого, но, не обладая никакими
живыми началами, необходимыми для примирения [59], остается при одном зубоскальстве или псевдотрагическом негодовании.
Ведь как вы себе
хотите, а если б
было в ней что-нибудь
живое, состоятельное, то не могли бы существовать и производить фурор наши приятные знакомцы: Фейеры, Техоцкие и проч. и проч.
Я не
хочу, конечно, сказать этим, чтоб университеты, музеи и тому подобные образовательные учреждения играли ничтожную роль в политической и общественной жизни страны, — напротив! но для того, чтоб влияние этих учреждений оказалось действительно плодотворным, необходимо, чтоб между ними и обществом существовала
живая связь, чтоб университеты, например,
были светочами и вестниками жизни, а не комментаторами официально признанных формул, которые и сами по себе настолько крепки, что, право, не нуждаются в подтверждении и провозглашении с высоты профессорских кафедр.
— Почти, — отвечал Калинович, — но дело в том, что Пушкина нет уж в
живых, — продолжал он с расстановкой, —
хотя, судя по силе его таланта и по тому направлению, которое принял он в последних своих произведениях, он бы должен
был сделать многое.
Если
хотите видеть меня веселым, здоровым, может
быть живым, даже, пожалуй, по понятиям дядюшки, счастливым, — оставьте меня там, где я теперь.
— Нет, не
хочу. Какой он
был муж совета! Он просто
был муж Татьяны Юрьевны. Пойдемте обедать.
Живой живое думает. Дмитрий Павлович, вашу руку.
Мы
хотели начать вечер
живыми картинами, но, кажется, много издержек, и потому для публики
будут одна или две кадрили в масках и характерных костюмах, изображающих известные литературные направления.
— То
есть вы
хотите сказать, что я так низок, что
захочу остаться в
живых.
По-моему, они — органы, долженствующие передавать нашему физическому и душевному сознанию впечатления, которые мы получаем из мира внешнего и из мира личного, но сами они ни болеть, ни иметь каких-либо болезненных припадков не могут; доказать это я могу тем, что
хотя в молодые годы нервы у меня
были гораздо чувствительнее, — я тогда
живее радовался, сильнее огорчался, — но между тем они мне не передавали телесных страданий.
Лябьеву наскучило наконец слушать проникнутое благородством разглагольствование Максиньки, и он, расплатившись,
хотел уехать, но в это время в кофейную быстро вошел молодой гвардейский офицер в вицмундире Семеновского полка, стройный,
живой. Это
был тот самый молодой паж, которого мы когда-то видели в почтамтской церкви и которого фамилия
была Углаков.
Мы оба обвинялись в одних и тех же преступлениях, а именно: 1) в тайном сочувствии к превратным толкованиям, выразившемся в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни в чем не проявилось; 2) в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3) в том, что мы поступками своими вовлекли в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна
было со стороны последних бездействие власти; 4) в покушении основать в Самарканде университет и в подговоре к тому же купца Парамонова; 5) в том, что мы, зная силу законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака адвоката Балалайкина, при
живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6) в том, что мы, не участвуя лично в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной, не воспрепятствовали таковому писанию,
хотя имели полную к тому возможность; 7) в том, что,
будучи на постоялом дворе в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8) в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем остальном.
— Ну, уж там как
хочешь разумей, а только истинная это правда, что такое «слово»
есть. А то еще один человек сказывал: возьми, говорит,
живую лягушку и положи ее в глухую полночь в муравейник; к утру муравьи ее всю объедят, останется одна косточка; вот эту косточку ты возьми, и покуда она у тебя в кармане — что
хочешь у любой бабы проси, ни в чем тебе отказу не
будет.
Штык блестел, казалось, что он
живой, извивается, как змея, и
хочет ужалить, — это
было немножко боязно, но больше приятно.
Я не
хочу, чтобы мне Термосесов мог написать что-нибудь вроде того, что в умном романе „
Живая душа“ умная Маша написала своему жениху, который жил в хорошем доме и
пил чай из серебряного самовара.
И
хотя и
есть среди богатых
живые люди, каких я, к счастью, встречаю всё чаще и чаще, особенно из молодых и женщин, которые при напоминании о том, как и чем покупаются их удовольствия, не стараясь скрыть истину, схватываются за голову и говорят: «Ах, не говорите об этом.
Вершина
была уверена, что Передонов уходит потому, что она задела его за
живое, и что он из нерешительности только не
хочет говорить теперь о Марте.
Он
был много моложе Кожемякина, но говорил, как старший, и Матвея Савельева не обижало это, даже
было почему-то приятно. На удлинённых вверх, лысых висках Никона лежали мелкие
живые морщинки; почти незаметные, они отходили лучами от серых глаз, сегодня — не дерзких,
хотя они и смотрели на всё прямо и пристально.
— О Боже мой! — торопливо воскликнул Николай Артемьевич, — сколько раз уж я просил, умолял, сколько раз говорил, как мне противны все эти объяснения и сцены! В кои-то веки приедешь домой,
хочешь отдохнуть, — говорят: семейный круг, interieur,
будь семьянином, — а тут сцены, неприятности. Минуты нет покоя. Поневоле поедешь в клуб или… или куда-нибудь. Человек
живой, у него физика, она имеет свои требования, а тут…